Ego sum Lex
Один из самых центральных вопросов философии это первичность материи или сознания. Вопрос, который может свободно конкурировать с первым это осознание основы мира, поиска универсального начала. Нечто, к чему или с чем можно связать все последующие разнообразие бытия.
Еще одним подтверждением того, что классический и традиционный иудаизм не стремится быть в контексте мировой философии это подход к методам познания. Если для классической философии не существует иных вариантов как познание через разум и опыт, то в иудаизме центральным методом познания служит откровение и традиция. В более светском виде эта концепция в принципе похожа на классическую откровение можно представить как идею, а традиции как опыт. Но даже в этом случае опыт играет роль как опыт целого этноса, архетип. Конечно, доводы разума и опыта не чужды Торе. Но стоит помнить, что Иудаизм претендует не столько на позицию религии, сколько на целостную систему мира и целостное мировоззрение на содержание самой жизни.
Величественный распорядком звездного неба призывается в свидетели о наличии Единого и Единственного Всемогущего Создателя (Теил., 19, 2(1); Иеш., 40, 26; Амос, 5,8). Дар речи и слуха, пожалованный людям, служит доказательством существования Всевидящего и Всеслышащего Провидения (Теил., 94, 9), а особые милости, явленные Всевышним Израилю, свидетельствуют о всемогуществе Божьего Промысла в истории. Иов (Книга Иова) в своих раздумьях над парадоксами Божьего нравственного управления апеллирует, как к конечной инстанции, к доводам разума и выводам, почерпнутым из наблюдений над человеческой жизнью и природой. В них он видит доказательства праведности путей Всевышнего по отношению к человеку. Да и в целом дух познания, питающий философию, далеко не чужд Священному Писанию, особенно такой его книге, как Коhэлет (Экклезиаст).
Не будет большим секретом, если сказать, что любое священное писание наполнено изменчивыми и дуалистическими фактами и понятиями порой являясь нам в виде антропоморфных явлений, который соотносит происходящие во внешнем мире с миром внутреннем. И не смотря на этот Тора, как и вся еврейская философия не эфемерна и вполне рациональна. Именно рационализм положенный еще 3700 лет назад в основу слов Аарона позволил строить первый устойчивый монотеистический религиозный устрой.
Искусствоведы связывают антропоморфность Торы с человекоподобием как предмет искусство. (Известно, что более 60% всех скульптурных решений человекоподобны). Это связывает Тору с классической философией, которая диктует мнение о том, что антропоморфизм во всех плодах человеческих рук находит свое отражение. В этом свете интересна попытка некоторых ученых(об этом будет написано в следующих текстах) вписать в классическую антропоморфную систему мышления, еврейское понятие о том, что человек создан по образу и подобию Б-га. Это явление можно назвать Деиморфизм (Б-гоподобие).
Этот факт вызвал внутренние противоречие внутри Торы и Танаха. С одной стороны Б-г несравненен и человек подобен Б-гу. С другой стороны большинство сравнений и описаний Б-жественных актов описан с точки зрения человеческой модели поведения.
И выясняется вот что. Эти антропоморфические выражения в Танахе - не что иное, как фигуры речи, призванные как можно глубже запечатлеть в человеческом сознании личностный характер Б-га. Спиритуализация образа Б-га нашла отражение уже в Тикуней Софрим (Исправления Писцов), передаваемые по традиции изменения текстов Танаха для смягчения антропоморфического характера некоторых выражений. Особенно ясно проступает она в арамейских переводах Торы - таргумим, где все антропоморфизмы опускаются - чтобы читатель Торы не подумал, что Б-г и человек одно и то же, чтобы не забывал о колоссальной дистанции между высшим из б-жественных творений, но все же - одним из творений - и ТВОРЦОМ. Отсюда в Таргумим (переводах на арамейский язык) распространенный термин Мемра (слово), который служит в почтительно-иносказательной форме для обозначения Б-га в тех случаях, когда буквальный перевод создает впечатление, слишком уж напоминающее человека.
Антиантропоморфическая тенденция характерна и для греческого перевода Торы. Считать, что поправки эти возникли под влиянием греческой философии, нет никаких оснований: их вводили не философы, а переводчики. Однако переводчики эти не могли не руководствоваться в своей работе теми традиционными представлениями, которые прочно утвердились в еврейском сознании этого времени. Тот же рационализм мудрецов Талмуда привёл к созданию на основе Торы философии иудаизма с присущим ей четким и всеобъемлющим взглядом на вселенную и жизнь.
Еще одним подтверждением того, что классический и традиционный иудаизм не стремится быть в контексте мировой философии это подход к методам познания. Если для классической философии не существует иных вариантов как познание через разум и опыт, то в иудаизме центральным методом познания служит откровение и традиция. В более светском виде эта концепция в принципе похожа на классическую откровение можно представить как идею, а традиции как опыт. Но даже в этом случае опыт играет роль как опыт целого этноса, архетип. Конечно, доводы разума и опыта не чужды Торе. Но стоит помнить, что Иудаизм претендует не столько на позицию религии, сколько на целостную систему мира и целостное мировоззрение на содержание самой жизни.
Величественный распорядком звездного неба призывается в свидетели о наличии Единого и Единственного Всемогущего Создателя (Теил., 19, 2(1); Иеш., 40, 26; Амос, 5,8). Дар речи и слуха, пожалованный людям, служит доказательством существования Всевидящего и Всеслышащего Провидения (Теил., 94, 9), а особые милости, явленные Всевышним Израилю, свидетельствуют о всемогуществе Божьего Промысла в истории. Иов (Книга Иова) в своих раздумьях над парадоксами Божьего нравственного управления апеллирует, как к конечной инстанции, к доводам разума и выводам, почерпнутым из наблюдений над человеческой жизнью и природой. В них он видит доказательства праведности путей Всевышнего по отношению к человеку. Да и в целом дух познания, питающий философию, далеко не чужд Священному Писанию, особенно такой его книге, как Коhэлет (Экклезиаст).
Не будет большим секретом, если сказать, что любое священное писание наполнено изменчивыми и дуалистическими фактами и понятиями порой являясь нам в виде антропоморфных явлений, который соотносит происходящие во внешнем мире с миром внутреннем. И не смотря на этот Тора, как и вся еврейская философия не эфемерна и вполне рациональна. Именно рационализм положенный еще 3700 лет назад в основу слов Аарона позволил строить первый устойчивый монотеистический религиозный устрой.
Искусствоведы связывают антропоморфность Торы с человекоподобием как предмет искусство. (Известно, что более 60% всех скульптурных решений человекоподобны). Это связывает Тору с классической философией, которая диктует мнение о том, что антропоморфизм во всех плодах человеческих рук находит свое отражение. В этом свете интересна попытка некоторых ученых(об этом будет написано в следующих текстах) вписать в классическую антропоморфную систему мышления, еврейское понятие о том, что человек создан по образу и подобию Б-га. Это явление можно назвать Деиморфизм (Б-гоподобие).
Этот факт вызвал внутренние противоречие внутри Торы и Танаха. С одной стороны Б-г несравненен и человек подобен Б-гу. С другой стороны большинство сравнений и описаний Б-жественных актов описан с точки зрения человеческой модели поведения.
И выясняется вот что. Эти антропоморфические выражения в Танахе - не что иное, как фигуры речи, призванные как можно глубже запечатлеть в человеческом сознании личностный характер Б-га. Спиритуализация образа Б-га нашла отражение уже в Тикуней Софрим (Исправления Писцов), передаваемые по традиции изменения текстов Танаха для смягчения антропоморфического характера некоторых выражений. Особенно ясно проступает она в арамейских переводах Торы - таргумим, где все антропоморфизмы опускаются - чтобы читатель Торы не подумал, что Б-г и человек одно и то же, чтобы не забывал о колоссальной дистанции между высшим из б-жественных творений, но все же - одним из творений - и ТВОРЦОМ. Отсюда в Таргумим (переводах на арамейский язык) распространенный термин Мемра (слово), который служит в почтительно-иносказательной форме для обозначения Б-га в тех случаях, когда буквальный перевод создает впечатление, слишком уж напоминающее человека.
Антиантропоморфическая тенденция характерна и для греческого перевода Торы. Считать, что поправки эти возникли под влиянием греческой философии, нет никаких оснований: их вводили не философы, а переводчики. Однако переводчики эти не могли не руководствоваться в своей работе теми традиционными представлениями, которые прочно утвердились в еврейском сознании этого времени. Тот же рационализм мудрецов Талмуда привёл к созданию на основе Торы философии иудаизма с присущим ей четким и всеобъемлющим взглядом на вселенную и жизнь.
-
-
25.11.2006 в 00:27О несомненном превосходстве Иова
-
-
08.01.2007 в 18:59-
-
10.01.2007 в 16:13Возможно. Я в принципе хотел бы в это верить.
-
-
11.01.2007 в 16:59-
-
12.01.2007 в 14:08Нет проблемы.